Книги
Реклама
Д. А. Боровков. Тайна гибели Бориса и Глеба

2.4. Ослепление Василько Ростиславича и династический конфликт 1097–1100 гг. Предпосылки и последствия


Сразу по завершении Любечского съезда начались междукняжеские интриги, жертвой которых стал теребовльский князь Василько Ростиславич. Как позволяет судить пространная повесть, помещенная в ПВЛ под тем же 1097 г. и написанная, как полагают, очевидцем событий, неким Василием (М. Х. Алешковский считал его автором второй редакции ПВЛ, составленной в 1119 г. и сохранившейся в Ипатьевской летописи, тогда как Сильвестр, автор текста, сохранившегося в Лаврентьевской летописи, всего лишь сокращал текст Василия в начале 1120-х гг.){361}. Инициаторами интриг выступили некоторые из княжьих «мужей» (Василь, Туряк и Лазарь), которым удалось убедить волынского князя Давыда Игоревича в существовании коалиции, созданной Владимиром Мономахом и Васильком против Давыда и киевского князя Святополка. «И влез сатана в сердце некоторым мужам, и стали они говорить Давыду Игоревичу, что „Владимир соединился с Васильком на Святополка и на тебя“. Давыд же, поверив лживым словам, начал наговаривать ему на Василька: „Кто убил брата твоего Ярополка, а теперь злоумышляет против меня и тебя и соединился с Владимиром? Позаботься же о своей голове“».

Князю волынскому удалось достаточно быстро убедить в истинности своих слов князя киевского. «Святополк же пожалел о брате своем и про себя стал думать, не правда ли это? И поверил Давыду, и обманул Давыд Святополка, и начали они думать о Васильке, а Василько этого не знал, и Владимир тоже. И стал Давыд говорить: „Если не схватим Василька, то ни тебе не княжить в Киеве, ни мне во Владимире“. И послушался его Святополк»{362}.

Предпосылками этого династического конфликта послужили отнюдь не решения Любечского съезда. Они были созданы десятилетием раньше, когда на юго-западных окраинах древнерусского государства завязался еще один гордиев узел междукняжеских отношений — не менее сложных, чем в «Русской земле». С начала 50-х гг. XI в. княжеский стол на Волыни переходил из рук в руки между сыновьями и внуками Ярослава Мудрого, пока в 1078 г. не оказался в руках Ярополка Изяславича, который вместе с княжением во Владимире-Волынском получил также княжение своего отца в Турове.

Когда в 1084 г. обострились его отношения с тремя сыновьями тмутороканского князя Ростислава, которые жили в его столице в качестве безудельных князей-изгоев, ему пришлось отстаивать свои владения с оружием в руках при поддержке Владимира Мономаха. В том же году в этот региональный «квартет» князей включился еще один внук Ярослава Мудрого — Давыд Игоревич, лишившийся «стола» в Тмуторокани (который он делил с Володарем Ростиславичем) и посаженный на княжение в Дорогобуж. Это могло вызвать недовольство Ярополка, связанного родственными узами и с немецкой аристократией, и с польским княжеским домом, и потому доступного влияниям «заграницы».

По утверждению ПВЛ, в 1085 г. он «хотел идти на Всеволода, послушав злых советников», что позволяет предполагать существование при его дворе прозападной политической группировки, однако при первых признаках войны, оставив свою мать и дружину в Луцке, бежал в Польшу, не дожидаясь того момента, когда возглавивший карательную экспедицию Владимир Мономах осадил город. После подписания капитуляции Владимир посадил в городе Давыда, а мать, жену и дружину Ярополка увел в Киев. Поскольку матерью Ярополка была польская княгиня Гертруда, женой — немецкая принцесса Кунигунда{363}, пленение которых могло спровоцировать осложнения во внешней политике Киева, конфликт удалось замять довольно быстро: уже в следующем году мятежный князь заключил мир с Владимиром Мономахом и получил обратно свое княжество. Однако новое столкновение с Ростиславичами закончилось для него плачевно: 22 ноября 1086 г. он был убит под Звенигородом Галицким неким Нерадцем, который, надо полагать, действовал по приказу одного из его политических противников — Рюрика Ростиславича{364}.

Вновь вокняжившийся во Владимире-Волынском Давыд Игоревич сохранил пропольскую внешнеполитическую ориентацию своего предшественника, что обусловило его противостояние с Ростиславичами, и прежде всего с княжившим в Теребовле Васильком, который в 1092 г. вместе с половцами совершил вторжение в Польшу. По словам самого Василька, которые приведены в ПВЛ, он собирался претворить в жизнь масштабную внешнеполитическую программу: «И подумал: на землю Польскую пойду зимою и летом, и завладею землею Польскою, и отомщу за Русскую землю. И потом хотел захватить болгар дунайских, и посадить их у себя. И затем хотел отпроситься у Святополка и у Владимира идти на половцев — да либо славу себе добуду, либо голову свою сложу за Русскую землю. Других помыслов в сердце моем не было ни на Святополка, ни на Давыда»{365}. Разумеется, соседство со столь пламенным патриотом было небезопасным для Давыда Игоревича, если он поддерживал дружественные отношения с польским князем Владиславом Германом. Если учитывать все эти аспекты междукняжеских противоречий, становится понятным, почему волынский князь так быстро поверил интригам.

Как рассказывает автор летописной повести, в ноябре 1097 г. Давыду и Святополку удалось заманить Василька в Киев во время посещения им Выдубицкого монастыря. В преддверии новой войны с поляками теребовльский князь хотел отказаться от приглашения Святополка, что послужило основанием для новых обвинений со стороны Давыда. «И сказал Давыд Святополку: „Видишь ли — не помнит о тебе, ходя под твоей рукой. Когда же уйдет в свою волость, сам увидишь, что займет все твои города — Туров, Пинск и другие города твои. Тогда помянешь меня. Но призови его теперь, схвати и отдай мне“. И послушался его Святополк, и послал за Васильком, говоря: Если не хочешь остаться до именин моих (дня св. Михаила, в честь которого был крещен Святополк. — Д.Б.), то приди сейчас, поприветствуешь меня и посидим все с Давыд ом. Василько же обещал прийти, не зная об обмане, который замыслил на него Давыд»{366}. Обвинения, выдвинутые Давыдом, были весьма опасны, ибо в его устах положение выглядело так, будто теребовльский князь претендует на «отчину» Святополка — Турово-Пинское княжество, где в разные годы правили его отец, старший брат и он сам. Поэтому явившийся в Киев Василько был взят под стражу, ослеплен и отдан на попечение Давыда, который собирался выдать его полякам.

Эта «политическая акция» вызвала возмущение Владимира Мономаха, который, по свидетельству летописи, «услышав, что схвачен был Василько и ослеплен, ужаснулся, заплакал и сказал: „Не бывало еще в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших такого зла“». Мономах вошел в соглашение со Святославичами, которые также «сильно опечалились и плакали, говоря, что „этого не бывало еще в роде нашем“». Впервые младшие князья «Русской земли», встретившись во время переговоров в Городце, призвали к ответу князя киевского, послав к нему со словами: «Зачем ты зло это учинил в Русской земле и вверг нож в нас? Зачем ослепил брата своего? Если бы было у тебя какое обвинение против него, то обличил бы его перед нами, а, доказав его вину, тогда и поступил бы с ним так. А теперь объяви вину его, за которую ты сотворил с ним такое».

Святополк Изяславич пытался оправдаться. «Поведал мне Давыд Игоревич: „Василько брата твоего убил, Ярополка, и тебя хочет убить и захватить волость твою, Туров, и Пинск, и Береетье, и Погорииу, а целовал крест с Владимиром, что сесть Владимиру в Киеве, а Васильку во Владимире“. А мне поневоле свою голову беречь. И не я его ослепил, но Давыд; он и привез его к себе»{367}. Однако оправдания киевского князя оказались неубедительными. Как можно заключить из текста повести, они не убедили не только князей, но даже и их дружинников: «И сказали мужи Владимировы, и Давыдовы, и Олеговы: „Не отговаривайся, будто Давыд ослепил его. Не в Давыдовом городе схвачен и ослеплен, но в твоем городе взят и ослеплен“». Из этого следует, что этот династический инцидент не был сугубо родовой проблемой Рюриковичей: он затронул всю военно-политическую элиту «Русской земли».

Увидев, что князья готовы переправиться через Днепр и штурмовать Киев, Святополк собрался бежать из города, когда в дело вмешалась киевская община, пославшая на переговоры вдову Всеволода Ярославича и митрополита Николая. После этого начали «слать друг к другу мужей и помирились на том, что сказали Святополку: „Это козни Давыда, так ты иди, Святополк, на Давыда и либо схвати, либо прогони его“. Святополк же согласился на это, и целовали крест друг другу, заключив мир». Таким образом, киевскому князю все же удалось отмежеваться от соучастия в преступлении, но, чтобы подтвердить свою непричастность, он должен был возглавить карательную экспедицию против Давыда Игоревича.

В этих условиях Давыд был вынужден прибегнуть к посредничеству ослепленного Василька, предложив тому на выбор несколько уделов в Волынской земле, однако переговоры закончились неудачей. Весной 1098 г. Давыд хотел захватить Теребовльскую волость, но побоялся вступать в сражение с братом Василька Володарем Перемышльским и возвратил свободу своему пленнику, однако это не спасло его от конфликта с Ростиславичами, которые не успокоились до тех пор, пока не расправились с теми из княжьих «мужей», которые были инициаторами заговора.

Весной 1099 г., когда к границам Волынской земли двинулся Святополк, Давыд отправился искать помощи в Польшу. Владислав Герман за пятьдесят золотых гривен взялся быть посредником между ним и Святополком, но, получив от киевского князя во время переговоров под Берестьем «дары великие», оставил Давыда на произвол судьбы{368}. Обеспечив нейтралитет Польши, Святополк захватил Волынское княжество, а Давыд был вынужден вновь уйти к полякам — на этот раз в качестве изгнанника. Но, как известно, аппетит приходит во время еды. По свидетельству летописца Василия: «Святополк же, прогнав Давыда, стал умышлять на Володаря и Василька, говоря, что „это волость отца моего и брата“; и пошел на них». Очевидно, киевский князь исходил из того, что во время княжения Изяслава и Ярополка Перемышль и Теребовль находились в подчинении туровского князя. Однако его попытка захватить эти города окончилась поражением и бегством во Владимир.

Династический конфликт Рюриковичей принял межгосударственный характер: Святополк возложил борьбу с Ростиславичами на своих сыновей, которые обратились за помощью к венгерскому королю Кальману; между тем в борьбу за Волынь включился Давыд Игоревич, на сей раз опиравшийся на половецкого хана Боняка. По утверждению летописи, половцам удалось разбить венгров, несмотря на их баснословное численное превосходство, после чего один из сыновей Святополка Ярослав, бежал в Польшу, а другой — Мстислав — остался оборонять Владимир-Волынский, во время осады которого погиб. Тогда отстаивать завоевания Святополка отправился воевода Путята, действовавший заодно с сыном Давыда Черниговского Святославом (более известным в летописях под монашеским прозвищем Святоша), однако им удалось отбить Владимир лишь на короткий срок. В конце года его все же захватил Давыд Игоревич, успевший покняжить в городе еще раз, — убрать его оттуда удалось лишь на следующий год по решению нового княжеского съезда{369}.

Ситуацию урегулировали в два этапа: на первом этапе был заключен мирный договор, положивший конец волынской войне 1098–1099 гг.; на втором этапе правители «Русской земли» решали судьбу волынского князя. ПВЛ под 1100 г. рассказывает: «В тот же год братья сотворили мир между собою, Святополк, Владимир, Давыд, Олег в Уветичах, месяца августа в 10-й день. Того же месяца в 30-й день в том же месте собрались на совет все братья — Святополк, Владимир, Давыд, Олег, — и пришел к ним Игоревич Давыд и сказал им: „Зачем призвали меня? Вот я. У кого на меня обида?“ И ответил ему Владимир: „Ты сам прислал к нам: „Хочу, братья, прийти к вам и пожаловаться на свои обиды“. Вот ты и пришел и сидишь с братьями своими на одном ковре— почему же не жалуешься? На кого из нас у тебя жалоба?“ И не отвечал Давыд ничего. И стали братья на конях; и стал Святополк со своей дружиной, а Давыд и Олег каждый со своею отдельно. А Давыд Игоревич сидел в стороне, и не подпустили они его к себе, но особо совещались о Давыде. И, порешив, послали к Давыду мужей своих, Святополк Путяту; Владимир Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег Торчина. Посланные же пришли к Давыду и сказали ему: „Так говорят тебе братья: „Не хотим тебе дать стола Владимирского, ибо бросил ты нож в нас, чего не бывало еще в Русской земле. И мы тебя не схватим и никакого зла тебе не сделаем, но вот что даем тебе — отправляйся и садись в Божском остроге, а Дубен и Чарторыйск дает тебе Святополк, а Владимир даст тебе двести гривен, и Давыд с Олегом двести гривен“. И тогда послали послов своих к Володарю и Васильку: „Возьми брата своего Василька к себе, и будет вам одна волость, Перемышль. И если то вам любо, то сидите там оба, если же нет, то отпусти Василька сюда, мы его прокормим здесь. А холопов наших выдайте и смердов“. И не послушались этого ни Володарь, ни Василько. А Давыд сел в Божске, и затем дал Святополк Давыду Дорогобуж, где он и умер, а город Владимир отдал сыну своему Ярославу“»{370}.

Итак, съезд в Уветичах привел к беспрецедентному решению, в результате которого инициатор «крамолы» лишился своей «отчины» по коллективному приговору князей, в то время как фактический его соучастник, киевский князь Святополк, вернув ее под свою юрисдикцию, укрепил политическое положение старшей ветви потомков Ярослава.

Вскоре после княжеского съезда в Уветичах, завершившего династический кризис 1097–1100 гг., вновь возник интерес князей к культу Бориса и Глеба.



<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 3109